Олег Александрович Ефимов – председатель Голубицкого местного отделения Темрюкского районного отделения Краснодарской региональной общественной организации Российского Союза ветеранов Афганистана и локальных войн. Член правления Голубицкого отделения Темрюкской организации ветеранов войны, труда и военной службы. Помощник атамана Темрюкского районного казачьего общества по СМИ, заместитель атамана Голубицкого хуторского казачьего общества, дружинник Темрюкской казачьей дружины. Участвовал в охране Олимпиады ­2014, Кубка Конфедераций в 2017, FIFA в 2018 году. Казак-наставник.

 

Учебно-тренировочные занятия роты разминирования, подготовка перед боевым выходом.

 

Олегу Ефимову 20 лет. Осталось 50 дней до приказа   министра обороны об увольнении в запас.

 С четырёх своих детских лет проживаю в любимой станице Голубицкой, родился в Абинске. Сам я казачьих корней. В армию уходил из Северодонецка Ворошиловградской области с одноклассником в ноябре 1987 года. Из Ворошиловграда наш поезд прибыл в столицу Туркмении — город Ашхабад. Там, сдав тесты, я был записан в сержантскую танковую учебную часть, но судьба решила по-иному. Утром нас, молодых солдат, в новенькой форме построили на плацу и зачитали фамилии. И мы, примерно с десяток новобранцев, вышли из строя. Зачитали приказ, что нас направляют в сапёрную учебную часть. Показатели теста у нас высокие, а в сапёрной сержантской учебке на хватает кадров. Так я попал в инженерно-сапёрный учебный батальон по специальности сапёр. Учёба была интересной, сложной, нормативы все сдал — и по минному делу и по физподготовке.

Настал час, который мы все ждали, немного с опаской, с интересом. Ведь мы были молоды, и нам море было по колено. Особенно после окончания учебки, где нас нещадно гоняли по физзо и боевой специальности. Выдали трёхдневный сухпай и отвезли на ж.-д. вокзал города Ашхабада. Нас отправляли малыми партиями. Уже не помню точно, человек тридцать с нашей учебки было примерно. Стоим на вокзале, настроение непонятное, как в трансе. Такое ощущение было, что мы как сироты стоим в уголке и податься некуда. Хотя в тот день вокзал бурлил, почти все учебные части города в этот день отправляли в разные места, но ждали один и тот же поезд. Вокзал огласил духовой оркестр, заиграл марш «Прощание Славянки». Подошёл поезд, и мы под щемящую сердце музыку сели в поезд. Вагоны катились почти всю ночь с остановками. На станции города Мары нас уже ждали крытые армейские тентованные грузовики, в кои нас и загрузили.

В палатках на военном аэродроме города Мары мы встречали рассвет, разогревая себе консервы сухпая. Мы только знали, что летим в Афганистан. Настроение моё словами не передать. Но то, что не было страха перед неизвестностью, это точно, всё же больше любопытство, немного непонятного. Мы уже знали, что там война и, наверное, будет страшно. Но после мытарств от учебных гонений в учебной роте мы в тот момент готовы были хоть к чёрту в логово, лишь бы подальше от учебки.

Мне было уже 18 лет, и всё в тот период казалось нипочём, ведь это не может случиться со мной. Мы, вернее, наверное, всё же я, не задумывался об этих мелочах, таких как смерть или увечья.

Настал рассвет, восходит солнце весеннее, но уже такое злое, жаркое. Я не запомнил звания выступавшего офицера перед строем, думаю, это был полковник. Но он сказал какие-то напутственные слова, что положены в этой ситуации. И мы строем без оружия, ведь нам его не выдавали, пошли на погрузку в двухэтажный грузовой борт ИЛ — 76.

Взлетели, летим, я даже пробовал вздремнуть. Смотрели друг на друга, почти не разговаривали, все ждали посадки. Представьте себя в одежде и в финской сухой сауне накаленной. Такое же было первое впечатление от первых минут по прибытии в Кабул. Моя форма из ХБ материи была на мне как пыточная одежда — так в первые минуты встречал Афганистан.

Кабул находится на дне блюдца или чашки, стенки которого — горы, страшная неописуемая в первые минуты красота. Со временем на эти красоты ты уже не обращаешь внимания, а мозги свои стараешься включить в работу уже по делу. Солдат может привыкнуть ко всему. Но стресс выдерживает далеко не каждый. К вечеру того же дня за нами прибыл малый борт. Не помню классификацию самолёта, но он был небольшой. До сих пор помню, как я грузился в самолёт. Нам сказали сбросить свои вещевые мешки, а по-простому «сидор», в кучку, в середину самолёта, что мы и сделали. Вдоль борта были лавочки и прицепленные мешки, лямки которых мы застегнули. На вопрос, что это за мешки, оказалось, это были парашюты, которым нам предложили воспользоваться, когда наш борт собьёт стингер. Выпрыгивая из самолёта, мы должны будем брать любой из вещевых мешков из кучи. Тут я понял, куда мы летим. Летели мы недалеко, всего лишь до Баграмского аэродрома, что в 60 километрах от Кабула. Постоянные обстрелы и минирование дорог. Вдобавок мы, новобранцы из Союза, были без оружия. Это одна из причин, почему именно таким способом нас доставляли к месту службы. Набирал высоту борт кругами, да и садился в Кабульскую чашу также, чтоб не задеть горы. С гор могли и подарочек прислать в виде стингера, который иногда выпускали. Опасность была повсюду, но каждый делал свою работу.

Наш батальон стоял последним в ряду дивизии. Целый месяц мы были в так называемом «карантине», через который проходили все. Это своего рода привыкание к местной обстановке, обучение по-новому своей специальности. Адаптирование происходило и к боевым навыкам на примере боевых боеприпасов, а не учебных. Чтоб максимально реалистично выглядело разминирование мин на учебной «тропе сапёра», ставился боевой электродетонатор на месте замыкателя или размыкателя, то есть на ловушке для сапёра. Представьте ситуацию: одни минируют и уходят в учебный класс, а другие сапёры берут сапёрный щуп и медленно, квадрат за квадратом проверяют грунт на наличие боеприпасов, мин, фугасов. Их там нет, но стоят противощупные замыкатели. Да и просто всякие ловушки. И когда сапёр ошибся, вместо настоящего взрыва мины взрывается только электродетонатор. Значит, сапёрное отделение погибло. На земле от взрыва резко появляется небольшой фонтанчик. Мой первый случай в сапёрной да и в военной обстановке был в учебном классе. Мы после учебки были в «карантине» при войсковой части. Учебный класс был вырыт прямо в грунте и натянут сверху маскировочной сетью, скамейки и столы сделаны в упрощённом варианте. Столбики вкопанные и сверху доска — вот и все удобства.

Сидим в классе, нас около двух десятков молодых бойцов. И тут влетает в наш класс пуля, но, видать же, на излёте, издалека, пуля несколько раз срикошетила об лавочки и стол и впилась в стенку класса. В классе стояла тишина. Нас никого пуля не задела. У меня мелькнуло: всё, моя пуля, мимо пролетела, и что вот она, реальность, простая и обыденная. Шла моя первая неделя пребывания в Афганистане.

Первый мой выход в сопровождении. Сопровождали колонну со всем необходимым для функционирования и жизнеобеспечения заставы. Название заставы уже выветрилось из памяти, но как мы к ней добирались, думаю, будет интересно.

Колонна собиралась частями, от автобата машины с водой, затем в сопровождении была пехота на БТРе, был танк, БТР от нашей части тоже был, впереди колонны. На нём сверху сидели бойцы из роты разминирования, в которой я и проходил службу, и с которыми сидел там же, на броне. Собрав колонну, поступила команда трогаться. Баграмские грунтовые дороги всегда отличались пыльностью, этот раз не стал исключением. Единственная радость заключалась в том, что мы шли на БТРе впереди колонны и вся пыль уходила от нас, и впереди не маячил пыльный транспорт. Но если что, мы будем на прицеле первыми — такова была реальность.

Задача пехоты, что шла с нами в колонне, — обеспечение прикрытия нас с флангов и в случае боя помочь в ликвидации угрозы. Наша задача как сапёров — обеспечение колонны от угрозы подрыва на минах. На особо опасных, с точки зрения сапёров, местах, таких как спуск, подъём, поворот зигзаг и так далее, колонна останавливалась, и мы работали. Хотел отметить особенность пыли в Афганистане. Она мелкая, как цементная пыль. Поэтому на подъемах дорог ветром набивает эту пыль. И душманы просто клали в эту пыль мины. Приходилось заходить в неё и проваливаться порой по колено. Такое ощущение было, что заходишь в цемент, который выдули из цементовоза в складе.

На этот раз обошлось без сюрпризов, и мы благополучно добрались до кишлака у подножия заставы. Застава представляла собой горную возвышенность, как стол, на котором сверху и находилась застава, а вокруг неё была долина. Остановившись, колонна начала разгружаться. Мы спрыгнули с БТРа. Стоим, ноги разминаем. К нам подходит местный Бача из кишлака. Смотрим на него, ждём, что он скажет или вообще зачем явился. Он начал спрашивать старшего. Поболтав с местным жителем, командир роты Александр Жук спросил у БТР-щиков, есть ли хлеб. Хлеб в виде хлебного кирпичика нашёлся, но был такой сухой, что можно было гвозди забивать. Бача, увидев хлеб, обрадовался, взял его и быстро ушёл. Через непродолжительное время вернулся, неся с собой большой халат, как узелок, с чем-то внутри. Каково было удивление, когда, раскрыв халат, мы увидели гору всяких продуктов с его земельного надела. Там были продолговатые арбузы, которые я видел тогда впервые, виноград, были и ещё какие-то фрукты. Радость хоть в таком виде была у меня и у моих товарищей. Вот такие маленькие радости жизни тоже порой случались.

Олег Ефимов.