В юности не особенно задумываешься над тем, как сложится твоя судьба в далекой, как казалось, взрослой жизни. Но вот стремительно пролетают годы и теперь все чаще задаешься вопросом: какие встречи и события определили твою жизненную стезю, что заставляло на протяжении многих лет делать тот или иной выбор.
Для меня ответ на эти вопросы однозначен: учеба, работа и встречи в Крыму – вот отправные точки всей жизни.
Как и для многих таманских юношей, родившихся в канун и во время войны, к началу шестидесятых годов встал выбор – что делать после школы (как правило, это была восьмилетка), кем становиться, какую осваивать профессию? К осени 1956 года выбор (не без помощи родителей) был сделан – ехать в Керчь, поступать в ремесленное и ФЗУ, становиться строителем. Таких, как я, были сотни, тысячи. За десять лет керченские фабрично-заводские училища и школы подготовили тысячи специалистов-монтажников, слесарей, рабочих строительных специальностей.
Помню, в нашей девятой фэзэухе в пос.Войкова на плотников, каменщиков и маляров учились ребята из Старотитаровской, Фонталовской, Тамани, Темрюка и многих других населенных пунктов. Словом, Керчь была кузницей кадров для юга России и не только. Выпускники распределялись на работу в Запорожье, Днепропетровск, Донецк, Ростов-на-Дону и десятки других городов. Чуть определившись на рабочих местах, мы искали, по нашему мнению, более значимых дел и забот.
По комсомольским путевкам ехали в Сибирь, на Целину и БАМ, как, например, мой друг и тезка Иван Компаниец, который трудился в Донецке, затем возглавил отряд комсомольцев на строительстве станции Ургал на амурском участке Байкало-Амурской магистрали, а вернувшись в родной поселок Стрелка, возглавил здесь совхоз, причем в самые раздрайвные перестроечные годы. Кстати, в восьмидесятые и девяностые годы на Тамани сформировался мощный директорский корпус в аграрном секторе, который и не позволил развалить основу экономики Тамани – виноградарство и виноделие.
После строительного училища я несколько лет работал на строительстве жилья в поселке Аршинцево, затем нас, одиноких парней, заслали в отдаленные районы Крыма, где, помню, строили сельское жилье в Кировском районе, винзавод в г.Старый Крым. Но самой значительной стройкой на полуострове был для меня Бахчисарайский цементный завод, где я отработал от начала и до запуска первой промышленной обжиговой печи. Сырьем для завода служили громадные запасы мергеливой руды в окрестностях Бахчисарая, а в горной части располагался сам город с его знаменитым дворцом и фонтаном, воспетым А.С. Пушкиным.
По сути Бахчисарай – это одна длинная улица по ущелью, а в ее конце выше в горах расположена старинная крепость Чуфут-Кале, куда мы, молодые строители, ходили каждый выходной день. Рядом с крепостью расположено чуть ли не античное кладбище с многочисленными памятными плитами и саркофагами. Наверное, и сейчас они выглядят так, какими мы видели их в начале 60-х годов.
За Бахчисарайскую стройку я получил свою первую, считаю, большую награду – Почетную грамоту Крымского облисполкома, а как молодой производственник был приглашен на открытие знаменитой диорамы на Сапун-горе под Севастополем. Как известно, в городе русского морского флота уже был музей-панорама обороны Севастополя в 1854-55 годах, а диорама – это запечатленное мгновенье боя в мае 1944 года на подступах к Севастополю у гребня Сапун-горы и высоты Карагач.
Навсегда сохранились в моей памяти названия героических мест в Крыму, образы людей на полотнах Панорамы и Диорамы. Запомнился рассказ экскурсовода на Сапун-горе, у подножья которой, оказывается, в первую Крымскую войну 1854-55 гг. погиб дед премьер-министра Англии У. Черчилля.
Небольшая часовенка в честь деда Черчилля была разрушена в ходе боев за Севастополь в 1941-42-44 годах, когда уже не англичане, а немцы пытались захватить город-Герой. Говорят, во время Ялтинской конференции в 1945 году Черчилль ездил на место гибели своего деда и был здорово раздосадован видом разрушенной часовни… Ну так не лезьте, куда вас не просят!
В начале 1961 года я был призван на краткосрочные курсы подготовки военных специалистов в школе сержантского состава медицинской службы по специализации «противоатомная защита». Сказались события Карибского кризиса, а далее, после увольнения, решил рвануть на Целину, но не пахать, а строить. Новый город Аркалык на юге Кустанайской области стал моим пристанищем на долгие 25 лет. Женитьба, учеба на факультете журналистики, рождение сыновей, награды (орден «Знак Почета» и медаль «За освоение целинных земель») – все это уложилось в эти четверть века.
По возвращению в Темрюк вновь, вольно или невольно, сказались связи с Крымом. Когда было организовано первое муниципальное телевидение, мы с ныне покойной Маей Ивановной Лют съездили в Керчь и с помощью работников местного археологического музея сняли видеофильм под условным названием «Тмутаракань-Пантикапей – античные города Причерноморья».
В 2003 году Крым и Керчь вновь втянули меня в свою орбиту, но уже не в качестве созерцателя, а непосредственного участника событий.
Всем, наверное, памятны события с отсыпкой дамбы по косе Тузла, начатой по прямому указанию президента В.В. Путина. Тогда на Тамань зачастили журналисты чуть ли не со всего света.
Сначала я не понимал логики визитов, например, корреспондента московского бюро газеты «Иомиури»
господина Ёсико Ханада, который подробно расспрашивал меня о том, зачем строится защитная дамба, что такое нагонная волна и какие разрушения она несет таманским берегам, о реакции украинских властей на строительство.
Тузла (и коса и остров) испокон веков территориально относился к Таманскому поселению, но с началом работ на дамбе разыгрались такие страсти, что газетные полосы и в России, и на Украине запестрели заголовками фронтового накала. Тогдашний президент Украины Леонид Кучма прервал свой визит в Бразилию, чтобы спешно обсудить ситуацию на Тузле с Путиным. Лишь позднее, после общения с финскими журналистами, я понял подоплеку интереса западной прессы к тузлинскому проекту. Казалось бы, что такого – небольшой территориальный спор из-за какой-то неясной отмели в Керченском проливе. Ан нет! Это сейчас, когда на фоне российско-украинского противостояния в Крыму прошел референдум о присоединении полуострова к России, когда против нас ополчилась Европа и США – именно теперь становится ясной цель Путина как собирателя русских земель. По разным обстоятельствам от России отрывали по кускам ее территории – хватит! Японские притязания на острова Дальнего Востока – из той же оперы.
Но по порядку. С началом работ на косе Тузла по поручению главы района И.Н. Василевского мне пришлось, что называется, идеологически обеспечивать поддержку проекта. В станице Тамань я встречал журналистов, устраивал пресс-конференции, отвечал на вопросы, давал интервью, следил за публикациями в средствах массовой информации и до сих пор храню довольно объемистое досье по истории проекта.
Вернемся к истории общения с финскими журналистами… Выслушав мои ответы на вопросы пресс-конференции, они попросили дать им полноценное интервью для национального телевидения. Я согласился, но в свою очередь спросил у них, какое им дело до тузлинской косы? Страна находится далеко на севере, кого волнуют наши отношения с Украиной. Их ответ удивил меня и многое прояснил.
Оказывается, в северной части Балтийского моря есть камышовые острова, типа наших плавней, находящиеся под охраной Рамсарской конвенции, но не имеющих четкого статуса государственной принадлежности. Сюда одинаково свободно едут охотиться и рыбачить финские и российские любители природы, здесь снимались все фильмы серии «Особенности национальной охоты и рыбалки».. Так вот финские коллеги на Тузле искали ответ на вопрос: если настанет время определения того самого статуса государственной принадлежности камышовых островов, то «как поведешь себя, старший брат?», т.е. Россия.
Не знаю, какие выводы сделали для себя мои финские собеседники, но интервью со мной они показали на языке «суоми». Язык «суоми» в Финляндии – это как старорусский, так мне объяснили мои московские коллеги.
Вот так с самой юности и до моих преклонных лет Крым и Керчь держали меня в своих родственных объятиях. Уверен, и для моих сверстников воспоминания молодости дорого стоят. Вот потому моей самой заветной мечтой становится желание после сдачи в эксплуатацию мостового перехода через Керченский пролив побывать в местах моей юности, где остались частицы моего сердца и, надеюсь, зримые следы моего труда, моей работы…
Иван Мироненко, заслуженный журналист Кубани.
