«…Слух о создании музея боевой техники мигом облетел район, и некогда пустынная,  названная Миской, или, как кличут ее по-свойски местные жители, – Мыской, горка начала обретать посетителей, в первую очередь мальчишек, беспрестанно лазающих и вытерших до блеска диковинный «Иосиф», бегающих вокруг боевого танка Т-34 в нетерпеливом ожидании нового пополнения техники.

Штабом, созданными при райисполкоме, в который вошли руководители городских хозяйств, военком, главный архитектор, директор местного краеведческого музея, ветераны войны, было решено, рассматривая концепцию музея, создать три самостоятельных, но взаимосвязанных блока. Первый блок – летной, второй – сухопутной и третий – морской техники.

(…) Наутро явился Брагин, осунувшийся, но какой-то просветленный, с хитрым прищуром серых с красными прожилками, чуть выпуклых глаз, держа под мышкой свернутый ватман. На ватмане, как и задумывал штаб, четкими линиями были прорисованы (как любил выражаться Брагин) контуры будущего музея.

Доминанту – центральное место – занимали 15-метровая стела, облагороженная серым шлифованным камнем, с медной ставкой, где были «выбиты» стрелы боевых операций – основные фрагменты сражений за Таманский полуостров, и нанесены крылатые слова С.М. Буденного. Слева и справа от стрелы, словно в гордом салюте, с высоко поднятыми стволами стояли зенитные орудия, впоследствии выпрошенные у лабинских «пушкарей», стреляющих из этих боевых зениток по градообразующим облакам.

На переднем плане, как подсказал председатель районного совета ветеранов, боевой морской офицер, чью грудь украшали многие правительственные награды, простой и удивительно душевный А.Ф. Ермоленко, находились «кубы» – вертикальные плиты, стоящие друг к другу торцами, на которых, по нашему замыслу, должны быть нанесены основные события смертельных боев за Тамань, названы фамилии достойных, цифры и факты. Впоследствии эту работу, не требуя никакого вознаграждения, выполнял местный умелец из Голубицкой, молчаливый, худой и дочерна загорелый парень, знакомый Брагина, фамилию которого я, к сожалению, запамятовал.

По склонам холмов, словно в гигантской боевой операции, где задействованы все рода и виды войск, в удивительной гармонии воздуха и блестевшего вдалеке лимана – звеньев стремительных «МИГов» и угрожающей жертвенности танков и бронетранспортеров, движении тяжелых и мелких пушек, ускользающем пересечении траншей и рвов, укрытых светло-зеленой маскировочной сеткой, морской одиссее «Азовской флотилии», состоящей из малых шлюпок и ботов до крупного катера, словно парящего в воздухе на вздыбленном постаменте, стояло оружие войны, помеченное именными указателями. Огромные, выложенные камнем и покрашенные белой краской буквы «Ура, за Родину! Мы победили!» на склонах, поросших зеленой жесткой травой, создавали зримый образ солдата, человека, сросшегося с техникой. 

Подобное мог сделать по-настоящему талантливый архитектор, изнутри чувствующий щемящую сердце гармонию природы и техники.

 Брагин стоял, наклонив голову. «Казнить или миловать?» – было написано на его просветленном лукавом лице. Я подошел, и мы, без слов понимая друг друга, обнялись, как обнимаются единомышленники и старые друзья.

 

Позже  на «Военной горке» появилась  мемориальная доска « Основатель музея – выдающийся деятель Кубани В.Н. Салошенко. Архитектор – А.В. Брагин».